Вчера в Доме музыки слушал Симфонию № 2 Рахманинова, заранее зная историю её появления, а сегодня решил опубликовать заметку об этом.
История, которую я сейчас расскажу, довольно красивая, но темная и довольно спорная, и связана с моими любимыми творческими героями Саввой Мамонтовым, Львом Толстым и проч. Никто точно не знает, была она на самом деле или нет, но как бы там ни было, финал этой истории, а точнее её результат известен совершенно точно – это шедевр, которому было суждено стать одним из самых ярких и узнаваемых музыкальных символов России.
В 24 года Сергей Рахманинов пережил провал первый своей симфонии, исполненной в Санкт-Петербурге и это стало причиной длительного глубокого творческого кризиса. Со слов Рахманинова ”… был подобен человеку, которого хватил удар и у которого на долгое время отнялись голова и руки”. Он ничего не делал, не мог сочинять и был уверен, что закончилась его композиторская карьера, по сути, не начавшись.
На все предложения заняться каким-нибудь делом Сергей Рахманинов реагирует ледяным молчанием. При этом ему кажется, что из грядущей тьмы на него холодным зловещим взглядом смотрит его злая судьба.
А что происходит на самом деле?
По осени того же 1897 года Рахманинов совершенно неожиданно получает предложение, от которого не то, чтобы невозможно отказаться, в ответ на которое нужно было бы прыгать от радости. Савва Мамонтов, владелец частного Московского оперного театра, находящегося в рассвете своей славы, нанимает Рахманинова вторым дирижёром в компанию к именитому Эудженио Эспозито .
Молодой человек никогда ничем не дирижировал вообще, но несмотря на рухнувшую веру в себя, он все еще настолько самонадеян, что ему кажется, что все само собой получится. Не получилось. Во время первого же концерта, кто в лес, кто по дрова, Эспозито иронически улыбаясь, сидит и молчит в зале, а Савва Мамонтов бегает по залу и пытается предпринять какие-то спасительные меры, продиктованные его собственным чувством здравого смысла, но сделать ничего не может. Рахманинов позже свою ошибку осознал и признал.
Многое в то время омрачало жизнь Рахманинова. В первую очередь это необходимость давать многочисленные фортепианные уроки, во время которых ученики казались ему полнейшими неумехами. Много лет спустя в своих мемуарах он перед всеми ними извиняется: “Я только теперь понимаю, какой пыткой для этих людей должны были быть мои занятия”.
На дирижерском попреще лавров на самом деле Рахманинов так и не снискал и занимался по сути черной работой. Каждый три недели ему приходилось дирижировать новую для себя оперу, которая идет в репертуаре театра. Его безумно раздражало огромное количество необходимых репетиций. Поэтому больше одного сезона, он у Мамонтова не задержался.
А ещё жизнь омрачила, как ни странно, и любовь. Рахманинов собрался жениться, но со своей будущей женой он состоял в слишком близким родстве, что по церковным православным правилам было равносильно запрету. Прежде, чем эта проблема странным образом решилась, Рахманинов успел съездить в Англию на гастроли, которые стали следствием одного единственного нотного издания, которое неожиданно приобрело огромную популярность. И играть эту вещь было обязательным условием всех его британских ангажементов.
Концерты прошли успешно, ни о какой депрессии даже речи не было, а условиям следующего приглашения, которое Рахманинов там же в Лондоне и получил, было выступление с оркестром. Просили что-нибудь свое, но приехав в Россию, Рахманинова накрывает депрессия по-настоящему. Руки опустились совсем.
И люди, окружавшие Сергей Васильевича решили, что здесь уже пора принимать самые решительные меры: либо вернуть ему утраченный вкус к жизни, либо непременно побудить его сочинять музыку. Это ведь далеко не одно и то же.
Путем очень сложных дипломатических переговоров с доверенным лицами Графа Толстого удалось устроить встречу Рахманинова в Ясной поляне с великим русским писателем. Очевидцы расходятся в оценках этого события, но явно контакт не получился и Сергей Васильевич не очень вдохновился общением.
К исходу 1899 года Рахманинов признал необходимость обратиться к настоящему специалисту, который профессионально принял бы меры и именно к психотерапевту Далю (другой Даль).
С января по апрель оплачивал ежедневные визиты и приходил к Далю сам. Первая встреча не вызывала у Рахманинова абсолютно ничего, кроме отвращения, легкого раздражения и скуки. Затем дело пошло легче.
Во время сеансов он просто сидел и слушал, а доктор Даль раз за разом повторял, что нужно выполнить лондонский заказ и сочинить фертепианный концерт. В результате Рахманинов начинает писать.
Через двенадцать лет после провала первой симфонии Рахманинов будучи уже признанным пианистом и дирижером, имеющий собственный яркий творческий почерк представил в Петербурге Симфонию №2, где она имела большой успех.
Рахманинов посвятил вторую симфонию доктору Далю, но никто не смог увидеть в этом связь: зачем преуспевающему автору, с редкими, но значительными издательскими гонорарами, подающему огромные надежды понадобился бы специалист, возвращающий уверенность в себе.
Концерт писался с конца до начала, поэтому его финал - самая не зрелая часть, самая неуравновешенная и не до конца уверенная в себе.
Русская музыкальная газета: «Новая симфония есть, прежде всего, свое, рахманиновское, свободно порожденное внутренним миром тонкого и цельного художника, самостоятельно думающего, чувствующего, переживающего… Это — Рахманинов, лицо в русском искусстве новое и уже определившееся. Это — артист с удивительной нежностью концепций, благородством вкуса, с утонченным воображением… с предрасположенностью к элегическому строю. <…> Симфония сильна и как цельное произведение, и роскошна богатством деталей. Чувству и вдохновению отвечает зрелая художественная законченность выражения. Первое и общее впечатление: своей поэтической настроенностью и художественным блеском она захватывает внимание от начала до конца, и при большом разнообразии характеров выражения, при равновесии контрастов, соединяет в себе элементы прелестного и трагически-грозного…».
Творите, что хотите.
@izumov